Gipnoz ot drievnosti do nashikh dniei [1 - Rozhnov

216

испытуемого, как и просто внешнее наблюдение исследователя, согласно существующим в науке понятиям о достоверности опыта, не считаются достойным доверия доказательством. Здесь можно говорить и о притворстве испытуемого, и о его желании сделать приятное экспериментатору или просто соответствовать в своем поведении принятым представлениям о гипнозе. Нужна была не зависящая ни от гипнотизирующего, ни от гипнотизируемого методика записи процесса развития гипноза. Но настало время, и выход из тупика был найден.

Известный нейрофизиолог Н. А. Аладжалова многие годы занималась исследованием другой формы электрической активности мозга — не тех частых колебаний ее, которые характерны для классической ЭЭГ, а медленных, даже сверхмедленных колебаний потенциала (кратко СМКП) с периодом от 1 до 10 секунд (секундный ритм) и от 1/2 минуты до десятка минут (минутный ритм). Для регистрации этой формы мозговой активности был создан специальный прибор. Оказалось, что СМКП отражает не частные, а глобальные формы мозговой активности, в которой другие, более мелкие ее элементы объединены в достаточно крупную организацию, вероятно, уже близкую к тому, что можно назвать психической функцией. Важно было проследить, как меняется эта форма электрической активности мозга во время гипноза. В 1973 году тремя исследователями — Н. А. Аладжаловой, одним из авторов настоящей книги, В. Е. Рожновым, и врачом-психотерапевтом С. Л. Каменецким совместно — было инструментально прослежено, как изменяется СМКП в процессе погружения человека в глубокое гипнотическое состояние. Ввиду того что регистрировались достаточно медленные изменения мозговой активности, запись производилась непрерывно на протяжении всего сеанса гипноза, а требовались для этого лишь немногие метры фиксирующей пленки. Результаты были чрезвычайно интересными.

На полученных кривых удалось обнаружить самый момент перехода гипноза в третью, наиболее глубокую стадию — сомнамбулизм. Он регистрируется в форме резкого — скачкообразного изменения уровня регистрируемой кривой в виде внезапно возникающей впадины, на глубине которой выявляется короткая серия частых (относительно записывающихся до и после этой впадины) пятисекундных колебаний. Явление это длится около двух минут и возникает точно в тот момент, когда испытуемый констатирует потерю самоконтроля (он обычно

217

выражает это словами: «Я словно отключился»). После этого характерного перепада кривой регистрация показывает специфический, весьма замедленный ритм СМКП, который авторы трактуют как явное свидетельство перехода мозга на новый, особый режим функционирования. И в самом деле: именно этот новый режим и связан с характерными внешними проявлениями глубокого гипноза: с чрезвычайной восприимчивостью к внушениям врача и полной потерей реакции на все другие воздействия со стороны, вплоть до невосприимчивости к сильным болевым раздражителям.

Итак, давние наблюдения гипнологов, свидетельствующие, что гипноз есть состояние, отличающееся собственными, т. е. только ему одному присущими, внешними и внутренними проявлениями, своими специфическими свойствами, подтвердились. Подтвердились наконец-то объективно. Механический, холодный, бесстрастный, не имеющий собственного мнения и потому не защищающий его (пусть часто и ненамеренно, незаметно для самого себя, как это свойственно человеку) прибор четко и ясно записал—есть такое состояние — гипноз, и у него есть свои, качественно отличающиеся от всех других состояний, особенности: характерный, выявляющийся в ощущениях гипнотизируемого переход в третью, наиболее глубокую форму этого состояния (испытуемый говорит в этих случаях о себе: «Почувствовал, что отключился»), характерный для этого перехода ритм сверхмедленной электрической активности мозга глубокозагипнотизированного человека. Чисто внутренние, внешне не констатируемые особенности гипноза способен зарегистрировать только прибор. А внешне для наблюдателя это состояние проявляется теми давно известными особенностями глубокого гипноза, которые всегда поражали (не перестают поражать и сегодня наблюдателей) своей парадоксальностью,— это полное отсутствие реакции на реальные физические раздражения и повышенная реакция — восприимчивость к словам гипнотизирующего, даже вовсе не соответствующим реальности (загипнотизированному подносят к носу ватку, смоченную нашатырным спиртом, а внушают, что он вдыхает запах розы); это возможность внушить поведение, соответствующее внушаемому возрасту, а не действительному возрасту испытуемого; это возможность выключить у загипнотизированного память о реально пережитых им событиях, о которых он только что оживленно рассказывал, и оживить у него воспоминания о

218

происшествиях и деталях впечатлений, о которых он давно забыл, и т. д. и т. п. Не будем повторяться, мы говорили обо всех этих так называемых «чудесах» гипноза в предыдущих главах книги. Нет, в понятие «частичного сна», в понятие «состояния, переходного между сном и бодрствованием», эти странные особенности не укладываются. И поэтому следует признать, что гипноз человека — состояние качественно другое, присущее только человеку и ничего тождественного ему в мире животных нет.

Если «частичный сон» животных можно объяснить процессами, совершающимися внутри мозга того животного, у которого это состояние развивается, то для понимания гипноза человека учета только тех процессов, которые протекают в психике человека и ограничены мозгом отдельного индивида, недостаточно. Глубокий гипноз человека — это процесс активного межиндиви- дуального взаимовлияния, и потому может найти свое истолкование лишь при внимательном изучении закономерностей этого взаимодействия. Напомним читателю. На всем протяжении процесса гипнотизации ярко выступает преобладающая значимость межиндивидуальных отношений — отношений человека к человеку (больного к врачу и врача к больному), отношений внутри группы людей и группы к человеку, проводящему гипнотизацию, и т. п. От стадии к стадии развивающегося состояния гипноза главный фактор этого межиндиви- дуального взаимодействия — словесное внушение — постепенно обретает все большую силу влияния на гипнотизируемого, тогда как все другие внешние раздражители (свет, шум, тепло, холод, неудобство положения тела) блекнут, отходят на все более дальний план. Когда же наступает самая глубокая стадия гипноза, эти последние уже полностью стираются, вовсе перестают восприниматься гипнотизируемым (он и говорит о себе «отключился»), И именно в этот момент (его как раз и зафиксировал прибор, регистрировавший СМКП) наиболее ярко выступает приоритетное влияние внушения — проводника межиндивидуального процесса. Словесное внушение, проводимое гипнотизирующим, обретает в этой стадии, как мы уже неоднократно говорили в разных местах этой книги, непреодолимое, чрезвычайное по силе влияние на загипнотизированного — на его психику, на его поведение, на весь его организм, все его телесные проявления. Многие из этих проявлений не поддаются сознательному контролю человека, а другой чело-

219

век — в частности, проводящий лечебный сеанс гипноза врач — может всеми этими процессами управлять при помощи чисто психологического фактора — произносимых им слов внушения. Как же так? Откуда у психологического фактора столь явно проявляющая себя сила?

И что всего непонятнее: такое управление наиболее действенным оказывается тогда, когда оно направлено на человека, погруженного на какое-то время в бессознательное состояние, как это и происходит на стадии глубокого гипноза. Слово ведь обращено к сознанию человека. Почему же словесное внушение столь мощно действует на психику глубокозагипнотизированного? Можно ли найти ответ на эти издавна волнующие не только психотерапевтов, но и всех любознательных людей вопросы?

Бессознательное... Упомянув об этой стороне человеческой психики, мы оказываемся перед необходимостью познакомить читателя хотя бы в краткой (и по возможности доступной) форме с одной из самых сложных проблем современного знания, в разрешении которой заинтересованы сегодня, как никогда ранее представители многих его отраслей — физиологи и психологи, философы и кибернетики, филологи и математики, но более всех — психотерапевты. После бурных дебатов и обсуждений этой проблемы, прошедших в последние годы, было признано: без раскрытия, без учета хотя бы самых общих основ неосознаваемой психической деятельности человека сколько-нибудь полного понимания закономерностей его психики и поведения достичь не удастся. Психотерапевты в числе первых столкнулись с насущной необходимостью и вместе с тем с огромными трудностями понимания бессознательного. Нам здесь необходимо несколько подробнее поговорить об уже пройденном в познании этой проблемы пути для того, чтобы стали ясны дальнейшие шаги науки к новому ' пониманию гипноза как явления, связанного с проблемой бессознательного в тесный, неразрывный узел.